Просмотров: 1634

Внучка бабушке

Моей мамы нет рядом уже 6 лет. С чувством вины перед ней я жила до сегодняшнего дня.

Она была, действительно, принимающей и любящей.

А я была высокочувствительным ребенком, очень эмоциональным. Одна из черт, которую я унаследовала от папы, — я остра на язык и в пылу эмоций могу сделать человеку больно. Сейчас, конечно, я повзрослела и стараюсь справляться с фрустрацией иначе, но в моём детском и подростковом возрасте родителям было очень нелегко.

Я помню, как мама украдкой вытирала слёзы.

Она была спокойной и уравновешенной, наши темпераменты в этом не совпадали. И я всегда чувствовала жгучее чувство вины за то, как себя вела и что говорила. Я просила прощения, а она говорила, что даже и не думала обижаться. Но легче от этого мне не было. Тем более мне стало тяжело с этим жить, когда её не стало.

Когда родилась дочь, я открыла для себя теорию привязанности. Сейчас я знаю, как формируется привязанность, про ее роль и уровни, про фрустрацию, сепарацию, незрелость наших детей…

И до сегодняшнего дня я видела только одну сторону: я понимала, что мама была для меня тем родителем, о которых пишет Ньюфелд. Любящей, принимающей, альфой. И от этого щемящее чувство вины накрывало с новой силой.

До сегодняшнего дня.

Всё было как всегда. Я работала. Обычно перед компьютером у меня лежит пара листов для заметок. Как обычно, я записала какие-то важные моменты на сегодня. Тут пришла дочь (ей 6), и оказалось… что это не просто листочки. На них были примеры для папы (они играют в школу по выходным).

Как она плакала… В слезах она крикнула:

«Ты самая худшая мама на свете, и не нужна мне такая мама! И я даже не буду с тобой больше говорить и общаться!» (предвосхищая вопросы, ей никто так не говорит, и у нас в семье вообще так не говорят. Если только слышала от бабушки, но суть не в этом). Она убежала в свою комнату, а я села на стул, чувствуя, что по щекам градом потекли слёзы.

Не прошло и двух минут, как она выбежала из комнаты, рыдая, и залезла ко мне на колени.

Она всё рыдала, повторяя: «Мамочка, прости меня, ты самая-самая, мамочка, я тебя очень люблю». Я гладила её по голове, и я точно знала, какое жгучее сейчас у неё в груди чувство вины… Я гладила по голове её, а казалось, что глажу ту девочку, которая 25 лет назад так же кричала в порыве эмоций обидные слова маме. Не потому, что не любила. А потому, что пока не умела справляться с фрустрацией иначе. Я больше не ненавидела себя за те слова, я будто посмотрела на себя тогда сквозь призму теории привязанности.

Я осознала, что тогда, давно, это был незрелый фрустрированный ребенок. И я поняла, что мама правда не обижалась. Потому что сегодня сама была такой мамой. Я обняла дочь и рассказала ей, что в моей жизни были такие же ситуации. Рассказала, как ссорилась с мамой и что чувствовала тогда.

И я знаю, как ей сейчас больно. И что она обязательно научится когда-нибудь не говорить таких слов. А пока не получается, и это нормально. Но мы справимся. Потому что я ее люблю. Несмотря ни на какие слова.

Анонимный автор

Источник

Работает на Innovation-BREATH